Олег Марин - Порог резистентности [СИ]
– Ух ты, у тебя наконец-то получилось! – Рада заставила себя улыбнуться.
– Первый положительный результат за долгое время, – он привлек ее к себе и расцеловал в обе щеки. – Ты понимаешь, что это значит? Я наконец-то нашел верную формулу. Будет чем похвастаться перед Гошкой!
– Как раз сегодня шанс и представится. Он прислал за нами. Нужно лететь. Срочно.
2
В городе их ждала катастрофа. Рваные клочки крыльев. Бессильно висящие сяжки. Тела молодых и красивых биши, сломленные неведомой злой силой.
Никто из нзунге не мог бы учинить такую резню, а естественных врагов у них никогда не было. Значит…
Варвары! Убийцы. Нашли-таки путь в их подземный рай.
Рада касалась руками крыльев погибших, как это было принято у нзунге. Яркие узоры уже потускнели, приобрели землистый оттенок. Какая несправедливость! Такие молодые, даже одного цикла не прожили. Она не знала их лично, но внутри все переворачивалось от скорбного жужжания семьи.
– Звери! Какие же звери…
Риф обнял ее за плечи, потянул прочь.
– Мне жаль, милая.
– Где они?
– Кто?
– Эти… эти нелюди. Гады. Давить таких нужно!
Столпившиеся рядом нзунге возмущенно зацокали.
– Тише, милая, тише. Ты их пугаешь. Не нужно, чтобы нзунге ассоциировали нас с теми, кто это сделал, – шепнул Риф. – Кто знает, что у них на уме…
Риф так и не научился различать их эмоции, он воспринимал лишь издаваемые звуки, которые составляли меньшую часть общения с нзунге. Старательно присвистывая и прищелкивая, он произнес длинную тираду, принося соболезнования и выражая скорбь. Ему было искренне жаль погибших нзунге, но Рада видела, что его больше волнует другое – не изменят ли подземные жители своего отношения к людям после этого преступления. Не потребуют ли оставить их мир, не решат ли расправиться с ними вместо настоящих убийц. Она возмущенно фыркнула. Как можно думать о себе в такой момент?
"Те, кто это сделал… – она повернулась к мтцубиши Оши. – Надеюсь, они получили по заслугам? Вы их поймали?".
"Да. Поэтому я и послал за вами. Семья хочет, чтобы ты и Риф поговорили с ними, прежде чем решить, что делать дальше".
"Зачем с ними разговаривать?".
"Мы тебя не понимаем".
"Они должны понести наказание. Заплатить жизнью за жизнь. Умереть".
"Это же ваш народ! – возмутился Оши. – Мы не хотим вражды".
"Теперь нзунге – мой народ".
Мтцубиши переминался с ноги на ногу, что означало несогласие, и растерянно молчал.
Риф нетерпеливо дернул ее за рукав.
– О чем вы говорите, милая?
Рада отмахнулась и мысленно надавила на Гошку.
"Может, у меня нет крыльев, и руки мои слишком слабы, чтобы прокладывать новые пути под землей, но теперь я – биши, и нзунге – мой народ. Оши сам вложил знания в мою голову. Семья знает, что я не лгу. А люди вас обманут точно так же, как уйога. Они уничтожают все, к чему прикасаются. Они жадные и злые, убивают молодь и едят их. Разве ты не помнишь этого? Они бы и Оши убили, если бы Риф его не спас".
Мтцубиши смущенно скрестил сяжки.
"И наша молодь глупа и движима лишь голодом и низменными инстинктами. Мы не можем гордиться поступками вижана, и жить так, как они, семья не должна, – он потоптался на месте, раздумывая, и добавил: – Ра не лжет, но Ра слишком много спорит для биши".
Рада прикусила язык, крыть было нечем.
– Кто-нибудь, наконец, объяснит мне, о чем вы говорите? – всплеснул руками Риф. – Милая?
Рада отвернулась, она была слишком расстроена.
– Гошка?
Мтцубиши понял, что помощи от нее не добиться.
– Людей шестеро, – сказал он медленно, обращаясь к Рифу. – Узнайте, зачем они пришли из верхнего мира к нзунге. Чего они хотят? Должны ли мы готовиться к вторжению?
– К чему готовиться? – переспросил Риф.
Просительно склонив голову, Гошка посмотрел на Раду.
– К вторжению, – перевела она и возмущенно фыркнула, раздосадованная тем, что ей снова отвели пассивную роль переводчика.
– Вот те раз, – растерялся Риф. – Допросы я вести не умею, да и переговорщиком никогда не был.
– Это ваша семья, – настойчиво повторил Гошка. – Лучше будет, если с ними поговорите вы.
Риф нахмурился. Ему не хотелось, чтобы их ассоциировали с убийцами биши, но его друг и коллега только что провел очень четкую границу между людьми и нзунге.
– Ладно, я попробую. Скорее всего, они просто сбежали с каторги.
Гошка согласно покачал сяжками:
– Возможно. Двое из них, кажется, больны или ранены, судя по тому, что нам известно о человеческой анатомии. Ри придется осмотреть их и оказать помощь.
– Хорошо, – кивнул Риф. – Я сделаю все, что в моих силах. Гошка, у них было что-то при себе?
– Все здесь, – мтцубиши указал на кучу барахла, лежавшего неподалеку. – Можете взять все, что вам нужно. Семья надеется на тебя, Ри. Биши проводят вас к людям.
Гошка дал знак и растворился в толпе. Несколько биши принялись убирать останки. Остальные поспешили по своим делам.
Риф крутил в руках плазменный резак.
– Зачем тебе их вещи? – спросила Рада.
– Во-первых, они многое могут рассказать о своих хозяевах. А во-вторых, резаки и крюки нам пригодятся. Как инструменты, да и как оружие.
– С кем ты собрался воевать? – угрюмо спросила она.
– Гошка прав, следом за этой группой могут прийти другие…
– Других не будет. Уж я об этом позабочусь.
Риф бросил на нее короткий обеспокоенный взгляд, но промолчал.
Пока он проверял работоспособность плазменных резаков, Рада начала перетряхивать вещмешки, сшитые из кожи молоди. Даже прикасаться к ним было больно. В одном обнаружились нарубленные куски плоти совсем маленьких вижана. К горлу подкатил ком, Рада невольно прикрыла рот рукой. Риф отобрал мешок и поспешил его затянуть.
– Может, не стоит тебе смотреть на это, милая? Иди к подругам, я позову, когда будет нужна твоя помощь.
– Ничего. Я смогу, – пробормотала она и с опаской взялась за другой мешок.
В нем лежала добротно сделанная коробка, обернутая в тряпье. Внутри что-то гремело и перекатывалось. Рада погладила плотно пригнанные друг к другу черные и белые квадраты, и вдруг до нее дошло, из чего они сделаны. Пальцы разжались сами собой. От удара о землю запорный крючок отлетел, и шахматные фигурки покатились по полу.
Опять подскочил Риф.
– Что там еще?
– Сам посмотри.
– Вот это да! Шахматы, – хмыкнул Риф. – Знатная вещица. Не поленились тащить с собой такую тяжесть. Значит, наши беглые каторжники ценят интеллектуальные упражнения, способны мыслить логически и просчитывать свои действия. Давай-ка вернем им шахматы, наверняка они оценят такой жест доброй воли.
– Это гадко!
– Э-э-э… Что именно?
– Ты не видишь, из чего это все сделано?!
– Гм, в самом деле. Я как-то не придал значения… Лучше не показывать это Гошке. Но ведь с другой стороны, откуда людям наверху знать, что снегожорки…
– Вижана.
– Хорошо, вижана, – легко согласился Риф. – Откуда им знать, что молодь семиразумна и является личинками взрослых нзунге? Ведь когда-то и ты этого не знала. Для них это просто хищники.
– Это люди – хищники. Не пытайся их оправдать! Нзунге не переплетают книги человеческой кожей, не инкрустируют драгоценными камнями кубки из черепов.
– Радушка…
– Вот, смотри! Это куртка из шкуры вижана, а это – настойка из желчи. – Она доставала новые вещи из мешков. – Фляга из желудочного пузыря, свечи из нутряного жира, а это украшение из зуба!
– Милая, успокойся. Нзунге могут тебя не так понять…
Она закрыла лицо руками и зарыдала в голос, не в силах сдерживать свою скорбь. Вижана – это же дети! Малые дети. Бестолковые, любопытные, игривые. Добродушные, легко идущие на контакт. Они могли бы пройти метаморфоз и обрести крылья или научиться черпать знания из ноосферы, творить, прокладывать новые галереи. Почему Риф оправдывает детоубийц? Он такой правильный и принципиальный. Почему не понимает и не разделяет ее боли? Когда он рассматривал останки погибших биши, ни один мускул на лице не дрогнул. Как можно быть таким равнодушным к своим?
Когда слез больше не осталось, Рада с тяжелым чувством отняла руки от лица и посмотрела на Рифа. Он так и не подошел к ней, не попытался утешить. Рассматривал какую-то мелочь из тех, что она швырнула ему в лицо. Зуб вижана, на котором кто-то выгравировал узоры, а потом просверлил дырку и вдел шнурок, чтобы носить на шее, как талисман.
– Ты не поверишь, Радушка. У меня когда-то был точно такой же. Отцовский подарок. Мы с братишкой всегда думали, что это акулий зуб. Выходит, отец знал о том, что творится на Фригории. И о каторге…
Он вдруг нахмурился, замолчал. Взлохмаченная борода запрыгала вверх и вниз.
– Нет, – помотал он головой, ведя диалог с самим собою, как это часто бывало. – Быть такого не может. Должно быть, это просто традиция. Амулеты, которые ничего не значат. Ничего.
